«Я отдала ему всю себя…»

— Зачем же вы так со мной, Фёдор Иванович… — всхлипывала Иола, пряча лицо в тонком платке. — У нас пятеро детей… А Игрушку вспомните!

Слова её будто ножом проходились по сердцу. Шаляпину казалось, что его душу вынимают заживо. Он не мог не любить Иолу. Как же он её любил… Но он полюбил и другую. И это была правда. Тяжёлая, мучительная, разрывающая на части.

…Они встретились в 1896 году в Нижнем Новгороде. Он — молодой русский певец, добрый гигант с глазами ребёнка. Она — воздушная, тонкая итальянка, словно сошедшая с облаков. Иола Торнаги прибыла на гастроли, и с первой минуты поразила Фёдора в самое сердце.

Он не знал итальянского. Она — почти не говорила по-русски. Но любовь не нуждается в словарях. Он приходил к ней с цветами, с жестами, с душой нараспашку. Она сначала сторонилась — этот великан пугал её. Но всё изменилось однажды, когда он, вместо букета, принёс кастрюлю горячего куриного бульона — потому что Иола болела, и именно это ей было нужно.

С той самой кастрюли началась настоящая история любви. За кулисами, на сцене, в письмах. Вскоре они венчались — скромно, по-семейному. Родился первенец Игорь, которого Фёдор звал «Игрушкой» — своей радостью и утешением. Потом появились Ирина, Лидия, Борис, близнецы Татьяна и Фёдор…

Но в 1903 году Игрушка умер. Всего четыре года — и не стало. Маленькое тельце не выдержало аппендицита. Мир для Иолы и Фёдора рухнул. Она не вставала с постели. Он — срывался на грани безумия. Только время и новая жизнь в лице новорождённого Бориса помогли им встать на ноги.

Годы шли. Шаляпин прославился на весь мир, семья стала большой, громкой, уютной. Иола превратила московский дом в уютное семейное гнездо. Но счастье — оно капризное. К 37 годам Иола растеряла прежнюю грацию. И тогда в жизнь Фёдора вошла Мария.

Мария Петцольд — вдова с двумя детьми. Младше Иолы. Моложе. Свежа. Одинокая. Он тянулся к ней как к новому вдохновению. У них родились две дочери — Марфа и Марина. А потом — и третья, Дасия.

Фёдор метался. Не мог уйти от Иолы. Не мог остаться с ней полностью. Жил между двух домов. Между двух жен. Между двух судеб. И страдал.

Когда Иола узнала, она не закатила сцену. Она не проклинала. Она только сказала:

— Я отдала ему всю себя. Но, видно, этого было мало…

Она осталась верной, тихой, сильной. Скрыла слёзы от детей. Осталась матерью и опорой.

А он… Он был благодарен. И винен. И сломлен изнутри.

—

Годы шли. Одна за другой дети разлетались. Марфа, Марина — свои пути, своя судьба. Осталась рядом младшая — Дасия. Фёдор играл с ней, как с Игрушкой когда-то. Смеялся, щекотал, устраивал кукольные спектакли. Словно чувствовал — время уходит.

Он ушёл в 1938 году. Уставший, измотанный, но всё такой же любимый. Великий.

Мария ушла в 1964 году, тихо, в своей постели. А через год — и Иола. Она дожила до 92 лет. Прожила целую эпоху. Умерла в Риме, рядом с сыном. Умерла спокойно. Без упрёков. Без жалоб.

Их дети жили в разных странах. Разных мирах. Но в каждом из них жила память об отце. Кто-то — с болью. Кто-то — с нежностью. Кто-то — с обеими чувствами.

Дасия умерла в Париже в 1977 году. А последней ушла Марина — в 2009-м, в возрасте 98 лет. Была актрисой, моделью. И всю жизнь несла в себе черты и отца, и матери.

—

Когда сегодня вглядываешься в старые фотографии — Фёдор с детьми, Иола на веранде, Мария с малышкой на руках — хочется верить, что несмотря на боль, все они были счастливы. Пусть недолго. Пусть не так, как в сказке.

Но по-настоящему.

Потому что в этой истории — нет плохих. Есть лишь люди, которые любили. Которые страдали. И которые, несмотря ни на что, остались в памяти — не как предатели или жертвы, а как живые сердца, что били и горели до последнего.